Свинодемон, ,
[0][1][2]
Галя, ,
Кикоз настоящий, ,
ХнЗ кто, ,
В один солнечный день пошли они гулять в лес. И заблудились. Целый день они пытались найти дорогу домой, а к вечеру вышли на большую поляну. На поляне стояла избушка.
Поросята подошли к двери и позвонили. Потом они позвонили еще раз. Потом залепили кнопку звонока жевательной резинкой, но дверь все равно никто не открыл.
Это произлошло по двум причинам. Во-первых, дверь была не заперта. Во-вторых, никого не было дома.
Обнаружив эти обстоятельства, свиньи вошли в дом. Предварительно они подожгли кнопку звонка, чтобы он перестал звенеть.
Внутри избушки все было огромное. В огромной комнате стоял огромный стол с огромными стульями вокруг него. Чем-то вкусно пахло.
В поисках источника запаха, свиньи с помощью веревок, наспех сделанных из огромных занавесок, забрались сначала на стул, а потом на стол. Прямо с ногами.
На столе стояли три огромных тарелки с манной кашей по-флотски.
Морские свиньи никогда не отличались большими способностям к математике, но, будучи голодными, 3 на 7 разделили на твердую четверку с минусом.
Наевшиеся свиньи сползли со стола и продолжили знакомиться с обстановкой.
В другой комнате была огромная спальня с тремя огромными кроватями.
Кровати на 7 не делились, но сытые и усталые поросята не придали этому особого значения. И так прокатило.
И в это время в избушке неожиданно появились три огромные девочки.
— Кто залепил кнопку моего звонка жевательной разинкой и поджег ее?! — сказала девочка с бантиком и достала из кармана топор, глаза ее светились нехорошим огнем.
— Кто сделал из моих занавесок веревки, чтобы забраться на стол?! — сказала девочка с косичками, достала из косметички огнемет и маниакально захохотала.
— Кто съел мою манную кашу?! — сказала девочка с бензопилой и шотганом и заплакала.
Девочки пошли в спальню и обнаружили морских свиней, дрыхнувших на огромных кроватях.
И жили счастливо до самой смерти.
ХнЗ кто, ,
ХнЗ кто, ,
енот-бегемот, ,
И они вот так вот и уши, но вернулись уже не одни. И захватили они с собой еще трех свиней, еще больше, вообще здоровенных. И как заорут дружным хором: ПИРОЖКИ! ПИРОЖКИ! КУРЫ ЖАРЕНЫЕ! КАРТОШЕЧКА! КОЛБАСА! И волк уже видит, как он едет в Крым, лето уже в самом разгаре, в вагоне так вообще раскаленная духовка, а на перроне ветерок, холодок и все такое, торговки бегают, размахивая всякой шнягой, а одна подошла в нему и говорит: травушки не надо, дитетко? И он решает купить пару коробков, так, чтобы попробовать как пойдет, а потом начинает думать, что какой он дурак, что не взял с собой стакан. А стакан взять-то надо было бы, подумал в следующем утре, и решил сесть в машину времени и отправиться в прошлое утро. И на том же перроне, он так же покупает у торгашки аж два стакана, той же самой травки. И травки ему хватает сполна, так, что он даже не затаривается травкой в Крыму, а только тусуется, плескается в море, да на солнышке обжаривается, а иногда, бывает возьмет и прикольнется, сплавает в Лисью бухту, да и накурит там всех, а их потом отходняк мучает с мигренью головы, а он сам обратно сматывается. А на все задаваемые вопросы говорит: ништяк … Вот такая блин травушка муравушка. А свиньи смотрят на это все и чувствуют себя не очень и хорошо, все равно что мордой об забор. Но уходить они не хотят и они остаются! И решают послать мелкую свинку за страшной, та что свинкой Люцифер, и это уже не свинка, а целый Свин. И приходит такой блатной Страшный и Ужасный Свин Люцифер (Люцик, как называет его мамочка,(смотрите сами вставлять или нет)) – вот такой вот он страшный, прям слов нет! Хотя если честно, выглядит как обычная свинка, ну свинья свиньей, хотя так то он страшный и ужасный, что слов и не может быть!
Смотрит на волка своим не моргающим глазам и говорит: ВОЛК! СЪЕШЬ ЗАЙЦА! И тут уже да, волк стал понимать, что он попал. Теперь ему придется есть зайца. Ведь он волк - должность обязывает. А по-человечески зайца-то жалко. Заяц сам по себе такой весь правильный, путевый, и вообще пушистика жалко. Какое время с ним волк проводил, сколько травы скурено, а какие фишки умные с ним задвигали … А народ-то не поймет, и решат, что он вообще скурился и все такое. И скажут, что волк уже и не волк, зайцев не ест, да где это было видано. И приходит к зайцу волк и за ним семеро свиньюшек. А заяц как нарочно дома засел, и как на зло целый музей палева всякого. Во первых, конопли на выращивал целый палисадник – от этого еще можно как-то отмазаться, это у него получиться, ну, типа сама выросла. А вот внутри что твориться, это да? С порога такой запашок благовонный чувствуется. Идем по запаху - а там, и молочко кипятится в кастрюльке, кашка в сковородке поджаривается, а на столе газета, а на газетке горка, ни хилая, этак лет на семь-восемь. Ну это уже придел просто какой-то, точно зайца придется хавать, как ништяк какой-то! От одной этой мысли волку хреново становится и вздыхать тяжело начал и говорит: Так, заяц, поболтать надо.
Только сначала нужно покурить. Заяц посмотрел на свинок, и допетрил, что разговор будет и не простой. И тут же достает козырную травку, которую сам курит и всех накуривает, и сам в том числе дунул. И тут же все зависли на минуточку, а минуточка-то долгая, длинная такая, типа как вечность какая-то, прям вечное мгновение. И волку стало видится, как летит он белым перышком небесным в сторону Гватемалы, а может над Гималаями, а может и вообще над Берлином – хотя на фиг! Не надо над Берлином! Над без сабельки не интересно летать, да и нельзя, там же типа немцы! А сабельку он как назло забыл дома на стеночке в ножнах, и стоит перед ним не легкий выбор, либо за сабелькой лететь или дальше порхать. И так завис он в своей думе не легкой; а тем временем под ним земля-то вертится и Берлин потихоньку уплывает, становиться все дальше и дальше. А ну стой Берлин! Куда ты уплываешь? А Берлин забил и плывет себе дальше, да еще и с умным видом, и чихал он на всех, а сзади, из-за спины, подплывала Варшава или Краков, сверху плохо видно, не разобрать – а может быть, это вообще Львов какой-нибудь, но точно не Киев. Хотя какая разница куда лететь, особенно в такое время года. Притом реально хорошо! Хорошо и волку, и зайцу, и свиньям тоже не так уж и фигово, и только Страшный и Ужасный Свин Люцифер(Люцик) никак не может успокоиться. Ему и так уже молочка дали полакать и кашки ништячной дали похлебать, и три паравозика задули, а но все бухтит: Надо есть! Надо есть! А заяц ему: Надо - ешь! Надо - ешь! А Свин ему: Надо - ем! Надо - ем! А заяц ему: Надо - ел! Надо - ел! А Свин ему: Нет! Не надо ел! А заяц ему: Да! Не надо - не ел! А Свин ему: Нет! Не надо - не ем! А заяц ему: Да! Не надо, не ешь! А Свин ему: Нет! Надо есть! Надо есть! Надо есть! Вот какой свин оказался упрямый. И тут подошли еще разные другие зверьки, и остальные всякие разные зверьки подтянулись, и вот один из мишек решил сказать: а что это тут делает такая вот болтливая свиньюшка? А заяц в ответ ему: Мишуньку не загоняйся! Это наша свиньюшка. А медведь говорит: Правда что ли? И на фига нам нужна такая свиньюшка? И в это самое время Страшный Свин Люцифер решил подать голос, надулся как воздушный шарик, распух весь, и глядит своим не моргающим глазом прямо в глаза Мишки, и говорит гипнотизирующим голосом: МЕДВЕДЬ! СЪЕШЬ ЗАЙЦА! СЪЕШЬ ВОЛКА! СЪЕШЬ ИХ ВСЕХ! А медведь ему отвечает: ты че, совсем припух пацан. Ты здесь не борзей, ведь не дома находишься, так что веди себя нормально. Сказал медведь свину своим позитивным и спокойным голосом, но очень выразительно – так, что Люцифер(Люцик) уже ощутил себя в отделении челюстно-лицевой хирургии и наложенным гипсом на всей его милой мордашке, а так же прилагающиеся к носу разные трубочки. Страшный свин был не без мозгов, поэтому сразу допетрил, что это не в кайф. И тут же засунул свою надутость куда подальше, сдулся и вообще прикинулся, что ему кайфово и накурился типа до самой неодупляемости. А он и в самом деле уже накурился и был некакущий, ему бы ща поваляться где-нибудь под вешалкой, пока его не отпустит.
И вот он героически отползает к вешалке и думает: Елы-палы! И никто меня здесь не любит… И закрывает глаза, и тут ему и тихая музыка, и всякие прикольные разукрашенные мультики, и так он потихоньку и верно плывет к стране деревянных бревен, которые вообще ничего не делают, только лежат себе дружно штабельным рядом и все за жизнь понимают. И он вместе с ними лежит и понимает, жизнь ему нашептывает: баю-баюшки-баю, свинка не разумная. И так он под эту песенку потихоньку засыпает как доброе и послушное дитё, и он понимает, что когда проснется, то будет уже другим человеком, и все будет ништяк, появятся новые друзья и жизнь другая будет, и вообще все будет другое, намного лучше чем сейчас. А то это свинство какое-то получается и его это тоже достало, честно говоря.
ХнЗ кто, ,
— Выруби музыку.
— Проснулся? Прикинь, инетрадио еще работает.
— Маш, выруби, лучше не сади батарейку.
— Побрейся, а?
— Что, бритвы еще остались?
— Нет.
— Тогда подожду, покуда снова не изобретут.
Свинодемон, ,
Пётр Исаевич Коржиков, ,
Наум Приходящий, ,
домо, ,
Ванько, ,
храч, ,
Заебурии, ,
википедия, ,
Зутрон, ,
кокака, ,
Заебурии, ,
Понъ, ,
Тряпочкой Протёр, ,
Тряпочкой Протёр, ,
Них-Них прыгал с вышки, демонстрируя отточенную технику плюханья брюхом о воду. Нах-Нах демонстрировал свои загорелые бока, валяясь на белом песочке, а Пох-Пох пытался развести в мангале огонь с помощью старого верного кресала с логотипом "Zippo".
Внезапно, со стороны душевых кабинок стремительным шагом пришел Нух-Нух.
- Хуйнёй занимаетесь. Свиньи! - безо всяких предисловий констатировал Нух-Нух.
Все свиньи разом потупились. Даже на подгорелых боках Нах-Наха проступил легкий румянец.
На самом деле свиньи очень не любили Нух-Нуха. Слыл он свином несвиньимым, но очень умным и сведущим, а это вызывало некоторый зуд в свиных задницах.
Поэтому Них-Них оступился на вышке и пребольно ёбнулся об воду, Нах-Нах внезапно напоролся на острый камешек и взвизгнул, а Пох-Пох ёбнул кресалом прямо себе по копытцу, повалил мангал и с визгами начал бегать по пляжу.
Нух-Нух не обращая внимания на творящийся пиздец продолжал:
- Разве этому учит нас хрюстианство? Какие вы нахуй свиньи? Я вам скажу какие вы свиньи нахуй!
Свиньи покраснели. Они знали, что пророк Хрюстос не одобрил бы. Пох-Пох здоровым копытцем незаметно ткнул в Нах-Наха и подмигнул. Тот мигом всё понял и приволок мешок комбикорма и бросил его поближе к Нух-Нуху. Однако тот не унимался.
- Только благочестивые хрюстиане смогут войти в райские врата мясокомбината! - вопил этот уёбок.
- Только праведные свиньи достойны стать беконом! Знаете ли вы это? Знаете ли вы, какая книга самая главная на свете? ДА! Книга о вкусной и здоровой пище! Знаете ли вы, что только праведный свин достоин стать тушонкой? Пиздец вам свиньи! Не выйдет из вас ни хороших отбивных ни шницеля! Вы недостойны яблока во рту! - Нух-Нух, казалось, сейчас лопнет от возмущения, так он надулся и покраснел.
- Всё, чего вы достойны после смерти - это...
Вопль Нух-Нуха оборвался. Сам же свин вдруг забился в конвульсиях и замотал своей большой головой разбрызгивая красную жижу. Фермер Хуан Деминь вновь занес нож над головой Нух-Нуха и ударил. Удар был точен и Нух-Нух как подкошенный рухнул на белый песок, слегка подергивая копытцами. Из маленьких свиных глазок стремительно уходил блеск жизни. Заходящее солнце тускло отражалось в мертвеющих глазах словно райские врата.
- Хули пялитесь, свиньи? - вопросил Хуан Деминь на чистом китайском.
- Ну-ка нырять, да поживее!
Взвизгнув, свиньи дружно взялись за работу.
Мимо проплывала пекинская утка.
Свинодемон, ,
Тряпочкой Протёр, ,
З.О.Я., ,
Рвун Чехлов, ,
Свинодемон, ,
[0][1][2]
Отметиться